Джакомо Леопарди

Фигура Джакомо Леопарди в контексте итальянского (и не только итальянского) Отточенто - совершенно однозначно является одной из ключевых по философскому значению и качеству поэзии, и ее величина становится еще более значимой, если посмотреть на ту чисто географическую изоляцию, в которой Леопарди сформировался как поэт, и на одиночество, которое придало особенный характер всем его произведениям. Несмотря на некоторые попытки примкнуть к романтическому движению (которые, впрочем, носили скорее характер критики), Леопарди остался верен классике - от античности до Сеттеченто, попытавшись соединить античную мысль и свою уникальную эрудицию с примерами культуры Просвещения, которые больше подходили его критическому уму. Даже с точки зрения его политической позиции, Леопарди всегда "плыл против течения": в "Размышлениях о настоящем положении нравственности итальянцев" он в полной мере выразил свой скептицизм по отношению к умеренной идеологии, осудив недостаточность социального чувства, полностью растворенного в эгоизме, индивидуализме и культурном обеднении. В то время как широко распространяющийся возврат к католицизму времен Реставрации открывал горизонты опытам Мандзони, Леопарди отказался от религиозного решения проблемы путем компромисса, потому как видел в религии источник предрассудков, фанатизма и насилия. Несмотря на интеллектуальную дружбу с флорентийской группой, объединившейся вокруг "Антологии", с которой поэт некоторое время сотрудничал, Леопарди остался убежден в правил ьности своих позиций и никогда не принял связь либерально-умеренного мышления с социо-экономическим прогрессом, которая так вдохновляла редакторов этого журнала.

Джакомо Леопарди родился 29 июня 1798 года в Реканати - маленьком центре папской провинции, в семье графа Мональдо и Аделаиды Античи. "Я родился в благородной семье неблагородного города" напишет он позднее. Сейчас этот "неблагородный город" весь напичкан памятными досками, посвященными Леопарди: "здесь проходил", "здесь сидел"... И в этой посмертной славе чувствуется сильная горечь: итальянская провинция всегда воздает хвалу своим умершим отпрыскам, отказывая им в признании, пока они живы. Все годы, что Леопарди провел в Реканати, он был известен его жителям лишь как "сын Графа" или, еще хуже - "горбун".

Семейство Леопарди принадлежало к той типичной местечковой аристократии, которая была тесно связана с религией. Их генеалогическое древо было переполнено в основном Епископами, впрочем, ни один из них не стал не то что Папой, но даже и Кардиналом. Дом, в котором все они рождались и умирали, был насквозь промерзшим, в котором, ради сохранения презентабельности, не было никаких удобств. Не было в нем и ни единого уголка для уединения. Единственной отдушиной в этом почти что гробу была библиотека.
В ней царствовал граф Мональдо, который питал к книгам страсть, граничащую с манией. В его библиотеке было около 16000 томов. Он откапывал их везде, где только мог, перемешивая классические тексты с книгами-однодневками, печатавшимися и в его время. Он никогда не выезжал за пределы Реканати и считал совершенно естественным то, что до восемнадцати лет ему не позволяли выходить одному из дома. Он все еще носил парик с косичкой и шпагу. Шпагой он дорожил больше всего, говоря, что при шпаге он приобретает чувство собственного достоинства. Был он совершенно неспособен к ведению собственного хозяйства: запустил все свои земли, дом же его был полон склеротичных дядюшек и тетушек, слуг, вышедших на покой, и древних священников, которых когда-то пригласили в качестве гувернеров и которые пережили своих воспитанников. Пойдя против воли своего семейства, граф Мональдо женился на маркизе Аделаиде Античи, которая оказалась для него "божественным благословением и божественной карой".
Когда она поняла, что все семейное наследство испаряется с невероятной быстротой, она взяла управление финансами в свои руки, полностью устранив от дел мужа, и управляла всем с удивительной жадностью. Она не могла уволить работников, поскольку тогдашние законы это запрещали, но, когда крестьяне приносили ей, скажем, яйца, она измеряла их, пропуская через специальное кольцо: если они через него проходили, она заставляла заменять их на более крупные. Всю семью эта добрая женщина обрекла на спартанскую диету, носила она солдатские башмаки и одно-единственное платье с карманами, вечно раздутыми связками ключей, потому что в кладовые и в погреб лишь она имела доступ. Все в доме было взвешено и отмерено, даже дрова для камина. Муж, когда ему нужны были деньги, вынужден был исподтишка продавать бутылку вина или масла. Исключений не делалось даже для детей, у которых никогда не было ни единой игрушки, а одежда переходила от одного к другому. Джакомо позднее писал, что, когда один из детей заболевал (а из двенадцати родившихся семь умерло), Аделаида радовалась, потому что таким образом надеялась подарить Господу ангела. Расстроилась она только из-за одного малыша, который умер, не дожив до крещения, потеряв из-за этого право на крылья.
Когда Джакомо исполнилось шесть лет, его одели как маленького аббата и, когда он отправился в церковь на первое причастие, его мать вошла вместе с ним в исповедальню, чтобы вместе со священником узнать все его секреты. Поскольку он был первым ребенком, за столом он сидел по правую сторону от отца, который разрезал ему еду в тарелке, причем продолжал он это делать и когда Джакомо исполнилось 25 лет и вся Италия уже считала его великим поэтом. В воспитатели ему достался воспитатель отца - старый испанский иезуит, которого сам отец называл "убийцей моих штудий", но на самом-то деле воспитанием Джакомо занимался сам отец, который, с того момента, как его отстранили от домашних дел, не отваживался выходить из дома и все свои дни проводил в библиотеке. Здесь-то Джакомо и вырос под неусыпным взглядом отца, по-своему привязанного к сыну, который, впрочем, не сомневался, что Джакомо должен был стать его точной копией: эрудированным педантом, ревностным сторонником Папы, короче говоря - истинным графом Леопарди.
Мальчик читал все подряд - жадно и беспорядочно - поскольку ничего другого ему не оставалось: как и его отцу, ему было запрещено до достижения совершеннолетия выходить из дома в одиночку. Он ничего не знал о современной литературе, поскольку библиотека заканчивалась книгами раннего Сеттеченто. Зато он стал профессионалом в латинском и греческом, вплоть до того, что писал превосходные подражания классическим поэтам. Единственными его друзьями были брат Карло и сестра Паолина, которые родились почти сразу же после него. С матерью у него были исключительно "дисциплинарные" отношения. Она никогда не интересовалась и не одобряла его штудии, а его успехи казались ей сущими пустяками. Когда, после смерти Джакомо, один из его почитателей пришел к ней, чтобы выразить свои соболезнования и поблагодарить за то, что она подарила миру такого Поэта, она ответила ему одной короткой сухой фразой: "Да простит его Господь".

В 1807-1812 годах Джакомо вместе с братом Карло и сестрой Паолиной (всего же детей в семье было пятеро: один из них - Луиджи - преждевременно умер в 1828 году, другой же - Пьерфранческо - продолжил династию) делает свои первые шаги в учебе под руководством аббата Себастьяно Санкини, сразу же выказав свои исключительные способности. В этот же период он пишет и свои первые работы: сонет "Смерть Гектора" и перевод Од Горация. В 1811 году из-под его пера появляются трагедия "Индийская добродетель", первые "Философские диссертации" и перевод "Ars poetica" Горация. В 1812 году начинаются "семь лет безумного и отчаяннейшего учения", как назвал их сам Леопарди, в течение которых он в одиночестве закапывается в фамильную библиотеку.
Накрывая колени шерстяной шалью, чтобы защититься от холода, скрючившись за маленьким столиком в темном углу, Джакомо искал спасения в книгах. Он почти ничего не знал о внешнем мире - разве что только то, что видел в маленькие квадратные окошки своего дома-тюрьмы. Однажды он увидел лицо девочки - Нерины; потом - Сильвию, которым посвятил стихотворения. Нерина скорее всего была маленькой крестьянкой, которую на самом деле звали Мария Белардинелли; Сильвия же совершенно точно звалась в действительности Терезой и была дочерью извозчика. Обе девочки умерли в очень раннем возрасте. Но о чувствах, кипевших в душе Джакомо, никто в его семье не догадывался: мораль семьи Леопарди предписывала не замечать вещи неприятные или вызывающие смущение. Как не заметили и того, что его позвоночник, бывший почти постоянно в скрюченном положении, искривился практически до появления горба. Когда же дядя Джакомо Античи - брат Аделаиды написал Мональдо, что мальчик нуждается в лечении и предложил прислать его для этого в Рим, Мональдо ответил, что его сын прекрасно себя чувствует и прямо-таки цветет, после чего эгоистично добавил, что, поскольку Джакомо является его единственным другом, он не намерен лишать себя его общества.

В 1813 году он начинает самостоятельно изучать греческий и пишет "Историю астрономии", получив от отца разрешение изучать книги, запрещенные церковью. В 1814-1816 годах для него начинается период филологических и научных штудий. Его первой работой была монография о "De viris doctrina claris" Эзихия Милезия, за которой следуют работа о "Porphyrii de vita Plotini et ordine librorum eius", "Commentarii de vita et scriptis rhetorum". Также он переводит с греческого "Fragmenta Patrum Graecorum". В 1815 году он пишет Эссе о народных героях античности и "Речь к итальянцам" по случаю освобождения Пичено, которая носила еще реакционных характер, потому что в тот период Джакомо еще находился под влиянием отца. Кроме того он переводит идиллии Моско и "Батракомиомахию". В 1816 году он пишет "Рассуждение о жизни и произведениях М.Корнелио Фронтоне, обнаруженных и изданных Анджело Маи" - кардиналом и филологом, с которым Леопарди будет общаться в течение нескольких лет; затем заканчивает и публикует в миланском журнале "Spettatore italiano e straniero" "Мнение о еврейской Псалтыри", исследование "О славе Горация у древних" и перевод Первой книги Одиссеи. Вскоре после этого он переводит "Греческие триопейские вписывания", а в конце лета 1816 года - Энеиду, которую в следующем году публикует в Милане. Именно этот перевод позволил ему наладить связь с миром. Он послал копию, сопровожденную изысканными посвящениями, трем самым известным литераторам того времени: Монти, Маи и Джордани. Первые двое ответили ему довольно сдержанно, Джордани же прислал ему письмо с горячими похвалами. За него-то Леопарди и схватился, как утопающий за соломинку, засыпав Джордани письмами и уговорив его приехать в Реканати. Священник поневоле, человек с либеральными убеждениями, немного риторичный, но щедрый и полный человеческим теплом, Джордани сразу же понял трагедию Джакомо и подбил его вырваться из удушающей атмосферы семьи. Позднее Мональдо обвинил Джордани в злоупотреблении гостеприимством и в том, что тот "украл" у него сына. Джордано открыл для джакомо новые горизонты, заставив его еще более сильно ощутить свое положение пленника. Леопарди был настолько вдохновлен своим новым другом, что в сентябре 1817 года написал две патриотические оды: "All'Italia" и "Sopra il monumento di Dante". Эти два произведения были вскоре напечатаны и оценены всей Италией. Джозуэ Кардуччи писал, что, будучи еще мальчиком, он был потрясен этими стихами; добровольцы в 1859 году кричали: "В церковь - с Мандзони, на войну - с Леопарди". Единственным, кто не разделял всеобщих восторгов, был Мональдо, для которого слово "Италия" было ругательством. Но это уже события 1817 года. В этот же период Джакомо начинает свою полемическую деятельность в литературе: вмешавшись в прения между классиками и романтиками, он пишет и отсылает в "Итальянскую библиотеку" письмо в ответ на полемику, открытую Мадам де Сталь, которое так и не было опубликовано. В конце августа к нему в Реканати приезжает типограф Антонио Фортунато Стелла. Все в том же 1816 году Леопарди пишет "Приближение смерти", которое собственно и можно назвать началом его истинной литературной и поэтической деятельности.

1817 год был решающим в литературной жизни поэта: он начал писать для журнала "Zibaldone". Также он переводит "Римские древности" Дионисия Аликамасского и "Титаномахию" Гесиода. Затем завершает "Sonetti in persona di ser Pecora fiorentino contro Guglielmo Manzi, bibliotecario della Barberiniana di Roma" и сонет "Letta la vita dell'Alfieri scritta da esso".

В 1818 году Леопарди пишет "Рассуждения итальянца о романтической поэзии", которые не издавались вплоть до 1906 года.

В начале 1819 года он пишет еще несколько канцон, наиболее известные из которых "Per una donna inferma" и "Nella morte di una donna fatta trucidare". Затем он предпринимает попытку (неудачную) бегства из Реканати, написав перед этим письмо отцу, в котором жестко осуждает его реакционные и подавляющие взгляды. Интересны его письма, относящиеся к этому периоду, которые он посылает в Мачерату Саверио Брольо, пытаясь получить паспорт для поездки в Милан. В это же время пишет он и оставшиеся неоконченными "Воспоминания о детстве и отрочестве". В 1820 году в печати появляется его канцона "Ad Angelo Mai", а в 1821 - 1822 гг. - и другие, за исключением "Alla sua donna", которую он опубликует в Болонье в 1824. В этот период активизируется и его сотрудничество с "Zibaldone": с марта 1820 по октябрь 1822 (до поездки в Рим) он пишет 2500 страниц из общих 4526.

В 1822 году, закончив "Сравнение высказываний Брута младшего и Теофраста незадолго до смерти" и несколько канцон ("Alla Primavera", "Ultimo canto di Saffo", "Inno ai Patriarchi"), он уезжает в Рим - путешествие, о котором он столько мечтал - навестить родственников: семейство Античи. Город ему не понравился (а лучше сказать - это он не понравился Риму), очень скоро он кажется ему педантичным и негостеприимным, несмотря на знакомство с несколькими немецкими дипломатами (такими как Ниебур и Бунсен), которые высоко оценят исключительное филологическое дарование Леопарди. Единственным удовольствием, которое ему выпало в Риме (и о котором он писал брату Карло 20 февраля 1823 года), было посещение могилы Тассо, которое несколько утешило его после неудачных попыток получить место библиотекаря. Вернувшись в Реканати в мае 1823 года, Леопарди возвращается к своим ученым занятиям: он полностью посвящает себя сотрудничеству с "Zibaldone" (к концу года им написаны уже 4006 страниц), переводу с латыни "Сатиры против женщин" Симонида и сочинению канцоны "Alla sua Donna".

В 1824 году он читает Лукиана Самосатского и снова принимается за написание "prosette satiriche" (то есть "сатирических рассказиков"), обещанных Джордани еще в 1820 году, что приводит в конце концов к написанию (в период с января по ноябрь) первых двадцати "Operette morali" ("нравственных сочинений"). В том же году он пишет и "Размышления о настоящем положении нравственности итальянцев", которые будут опубликованы лишь в 1906 году. В Болонье он издает десять "Канцон с Примечаниями", затем переводит "Нравственные сочинения" Изократа.

В 1825 году для Леопарди начинается череда путешествий, которые прерываются частыми возвращениями в Реканати, вплоть до 1830 года, когда он решает окончательно отделиться от семьи. В этот период он бывает в Милане (где Стелла намеревается поручить ему управление изданием сочинений Цицерона, для которого Леопарди пишет два Манифеста и Библиографическое примечание), а также в Болонье, где получает известие о том, что при посредничестве Бунсена он назначен преподавателем ораторского искусства греческого и латинского в римском университете Sapienza. Впрочем, он отказывается от этого места. Переводит он в это время и "Учебник" Эпиктета, а также принимается, по просьбе все того же Стелла, за комментарии к стихам Петрарки, написанным им на итальянском (как он писал Луиджи Стелла 13 января 1826 года, работа "столь же длительная и трудная, сколь и скучная (однозначно - самая скучная из всех, что я перепробовал в своей жизни)"). Затем он завершает "Апокрифический фрагмент" Стратона Лампсакского, который будет опубликован в "Нравственных сочинения" в издании 1845 года. И наконец он возвращается к поэзии с посланием "К Графу Карло Пеполи", написанным в марте 1826 года. В том же году в "Антологии" Вьессо печатается часть "Нравственных сочинений": "Диалог Торквато Тассо со своим фамильным Гением", "Диалог Кристофора Колумба с Пьетро Гутьеррецем" и Диалог Тимандра с Элеандром". В Болонье, в издательстве "Stamperia delle Muse" печатаются его "Стихи".

В 1827 году он снова в Реканати, корректирует гранки "Нравственных сочинений", которые издаются Стеллой в июне того же года. Он же издает и "Итальянскую хрестоматию" - богатую антологию итальянской прозы. Затем Леопарди уезжает в Болонью, за которой следует Флоренция, где он встречается с литературной группой, вращавшейся около "Антологии". В залах палаццо Буондельмонти он знакомится со Стендалем и Алессандро Мандзони, незадолго до этого закончившим "Обрученных". Здесь Леопарди пишет "Диалог Плотина с Порфирием и Коперником".

В январе 1828 года выходит "Поэтическая итальянская хрестоматия". Леопарди в этот момент находится в Пизе, где проведет всю зиму. Пиза произвела на него приятное впчатление и именно здесь он пишет "Scherzo", "Il risorgimento" и "A Silvia". Из-за неожиданной смерти брата Луиджи он решает вернуться в Реканати.

С 1829 по 1830 Леопарди живет в Реканати; этот период покажется ему бесконечным и в письме к Колетте от 2 апреля 1830 года он назовет его "шестнадцать месяцев ужасной ночи". Тем не менее за эти месяцы он пишет "Le ricordanze", "La quiete dopo la tempesta", "Il sabato del villaggio" и "Canto notturno di un pastore errante dell'Asia", законченное в апреле 1830 года. В этот момент он покидает Реканати (на сей раз - навсегда) и направляется во Флоренцию, где снова встречается с "друзьями из Тосканы", готовыми профинансировать издание его "Стихов", которые и выходят в издательстве "Piatti" в апреле 1831 года. Осенью того же года Леопарди знакомится с неаполитанским изгнанником Антонио Раньери, "содружество" с которым продлится до конца дней поэта.

В 1831 году Леопарди все еще во Флоренции и, по некоторым источникам, в этот момент он переживает увлечение Фанни Тарджиони Тоццетти, которая и вдохновляет его на создание так называемого "цикла Аспазии" ("Consalvo", "Il pensiero dominante", "Amore e morte", "A se stesso", "Aspasia"). Помимо уже упомянутого издания "Стихов" он начинает работу над Паралипоменами "Батракомиомахии", которую вскоре прервет и возобновит во время пребывания в Неаполе. После короткой поездки в Рим (в 1832 году) Леопарди снова возвращается во Флоренцию, где планирует издательство литературного журнала "Lo Spettatore fiorentino", для которого пишет интересную "Преамбулу", пишет последние два "Нравственных сочинения", "Диалог продавца альманахов с пассажиром" и "Диалог Тристана с другом". После чего начинает работу над "Замыслами".

В 1833 году он уезжает в Неаполь, в то время как во Флоренции выходит второе издание "Нравственных сочинений". Он договаривается с издателем Старита о публикации своих произведений: в 1835 году выходит второе издание "Стихов" (третье издание "Нравственных сочинений", вышедшее в январе 1836 года, но помеченное 1835-ым, будет немедленно изъято цензурой). В это время он пишет статью "Новые верующие". В апреле 1836 года, дабы избежать эпидемии холеры, которая разражается в Неаполе, Леопарди и Раньери перебираются в местечко Вилла Ферриньи - к подножию Везувия. Здесь Леопарди заканчивает (с помощью Раньери, которому диктует тексты) "Il tramonto della luna" и "La ginestra" - настоящее интеллектуальное завещание. Бегство, к сожалению, не спасло его от холеры и 14 июня 1837 года Леопарди умирает.