Александр Кушнер

(Ленинград, 1936)

 

 

ВЕНЕЦИЯ

Знаешь, лучшая в мире дорога
Это, может быть, скользкая та,
Что к чертогу ведёт от чертога,
Под которыми плещет вода
И торчат деревянные сваи,
И на привязи, чёрные в ряд
Катафалкоподобные стаи
Так нарядно и праздно стоят.

Мы по ней, златокудрой, проплыли
Мимо скалоподобных руин,
В мавританском построенных стиле,
Но с подсказкою Альп, Апеннин,
И казалось, что эти ступени,
Бархатистый зелёный подбой
Нам мурановский сумрачный гений
Афродитой назвал гробовой.

Разрушайся! Тони! Увяданье
Это правда. В веках холодей!
Этот путь тем и дорог, что зданья
Повторяют страданья людей,
А иначе бы разве пылали
Ипомеи с геранями так
В каждой нише, и каждом портале,
На балконах, приветствуя мрак?

И последнее. (Я сокращаю
Восхищенье.) Проплывшим вдвоём
Этот путь, как прошедшим по краю
Жизни, жизнь предстаёт не огнём,
Залетевшим во тьму, но водою,
Ослеплённой огнями, обид
Нет, - волненьем, счастливой бедою.
Всё течёт. И при этом горит.

 

* * *

Мавританский стиль хорош в Европе,
Где–нибудь в Венеции сырой,
Эти дуги, круглые надбровья,
Розоватый камень кружевной.

Вплоть до кресла гнутого и стула:
В тесной спинке дырочка сквозит,
Словно вдруг из Африки подуло,
Намело весь этот реквизит.

Весь декор прищурено–стрелковый,
Весь гаремно–сводчатый уют,
Сердцевидный и трёхлепестковый,
Будто пики с трефами сдают.

На Canale Grande в самом деле
Есть под синим флагом казино,
Если б мы с тобой разбогатели,
Мы б сидели, пили там вино.

Что ты, что ты, страшно, не умею
Ни сказать, как надо, ни ступить,
Лучше эту странную затею
До загробной жизни отложить.